По данным штаба 3-й немецкой танковой армии, только в период с 11 апреля по 15 мая 1944 года потери партизан (…) составили 14.288 человек убитыми и пленными. Немцы полагали, что партизаны потеряли четыре пятых своего состава. Белорусский штаб партизанского движения определял свои потери гораздо скромнее — в 7000 убитых и пропавших без вести, утверждая, что немцы понесли еще большие потери — до 8300 убитых и до 12900 раненых. Учитывая колоссальное неравенство в вооружении, данные о немецких потерях кажутся сильно преувеличенными. Пономаренко признавал, что противнику удалось очистить от партизан прифронтовую полосу от Полоцка до Орши» (Армстронг, с. 125–126).

«В ходе одной из таких операций, „Коттбус“, согласно донесению Готтберга от 26 июня 1943 года, было убито в бою 6084 партизана, а еще 3709 — расстреляно после пленения. Кроме того, 599 пленных было оставлено в живых. Немцы также захватили 4997 мужчин и 1056 женщин в качестве „рабочей силы“ (…) Немецкие же потери были сравнительно небольшие. (…) Было убито 5 немецких офицеров, включая 1 командира батальона и 112 солдат, ранено 11 офицеров (в том числе 2 командира полка) и 374 солдата, а еще 3 рядовых пропали без вести. Потери среди „иностранцев“, под которыми, очевидно, подразумевались русские „добровольцы“, Готтберг определил в 40 убитых, 152 раненых и 4 пропавших без вести…» (Там же, с. 127).

«Под руководством Готтберга с 3 июля по 30 августа 1943 года была проведена еще одна крупная карательная операция, под кодовым названием „Герман“, на этот раз против советских и польских партизан Барановичской области. В итоговом донесении Готтберг утверждал, что в бою было убито 4280 человек, в том числе 6 командиров и 2 комиссара „банд“, а захвачено в плен — 654, включая 1 командира польских повстанцев. Немецкие потери составили 40 убитых и 112 раненых, в том числе 9 офицеров, а 3 солдата пропали без вести. Потери коллаборационистских формирований были меньше — 6 убитых, 43 раненых и 1 пропавший без вести».

Вот и сравните: в операции «Коттбус» 164 убитых и без вести пропавших немцев, 6084 убитых партизана. Пропорция 1:37 в пользу немцев! А в операции «Герман» соотношение убитых и пропавших без вести 4280 и 50 человек. Пропорция — 1:85 опять-таки в пользу немцев.

Как видим, вопреки сказкам партизанских командиров, вопреки отчетам штабов партизанского движения, «мстители» теряли в десятки раз больше людей, чем враг.

Много шума из ничего

Так сколько военнослужащих Германии и союзных ей стран погибли в результате действий советских партизан? Точно это не установлено.

В предыдущих главах мы пришли к выводу, что общая численность советских партизан за все время войны составила около 200 тысяч человек (по мнению немцев — примерно 100 тысяч, по мнению И.Г. Старинова — 250 тысяч). Заявления о том, что якобы в одной только Украине было свыше 400 тысяч партизан — просто выдумка партийных «товарищей». И, как показано выше на ряде примеров, соотношение потерь на всех этапах войны было в пользу противника (включая в это понятие не только Вермахт, СС, СД и другие формирования немцев, но также войска их союзников и «восточных добровольцев»).

По данным, которые привел немецкий историк Бернд Бонвеч, общая сумма потерь этих категорий военнослужащих в результате партизанских действий составила за всё время войны 30–35 тысяч человек [22] . Так что «товарищ Пономаренко П.К.» врал по-крупному: завысил реальные потери противника более чем в 30 раз!

А вот численность гражданского населения, уничтоженного партизанами, превышает эту цифру (в зависимости от региона) в пять-семь-десять раз! Это служащие вспомогательной полиции (пресловутые «полицаи»), сотрудники местной администрации, «предатели» (например, семьи полицейских, учителей, священников, сельских старост), обычные жители деревень и местечек, убийство которых партизаны выдавали за уничтожение «гарнизонов».

Партизаны подожгли небольшой деревянный мост возле деревни, где нет оккупантов. В Москву пошли донесения сразу от нескольких отрядов: «уничтожен важный мост, что серьезно затруднило немецкие перевозки в N-ском районе».

Главной причиной низкой эффективности, помимо отсутствия реальной поддержки со стороны местного населения, явилось отсутствие у московского руководства правильной стратегии партизанской войны на оккупированной территории.

Технари-диверсанты убедили партийных функционеров, возглавлявших штабы партизанского движения, в том, что партизанская война — это возможность нанесения ущерба противнику хаотичными действиями на коммуникациях. Но никто из большевистских «партайгеноссе» не подумал о том, что в середине XX века в принципе невозможно пресечь транспортные перевозки противника.

Даже если заблокировать ВСЕ железные дороги противника (что мало реально), то останутся шоссейные и проселочные дороги. Даже если ликвидировать весь транспорт вообще (что абсолютно нереально) — останутся ноги солдат, копыта лошадей, гусеницы танков. Как известно, в 1805 году в течение месяца (с конца августа по конец сентября) Бонапарт пешим порядком перебросил всю свою Великую армию из Булонского лагеря к театру предстоящих боевых действий на берега Дуная (600 км от Булони; средний темп марша — 30 км в день). А летом 1812 года Наполеон, форсировав Неман к концу июня, в Москве был уже в середине сентября — через три месяца без всяких железных дорог, но с боями.

Действия партизан на коммуникациях были малоэффективными потому, что в ЦШПД и других штабах отсутствовало правильное понимание сущности, главных целей и методов партизанской борьбы.

Там не знали, и знать не хотели, что партизанская война хотя и является партизанской, тем не менее остается войной. А какие цели преследует любая война? Одни и те же — разгром противника и захват территории. Разница лишь в способе действия: если не можешь ударить противника, находясь с ним лицом к лицу (классическая война), тогда прячешься под кустом и ждешь, когда враг повернется к тебе спиной, и лишь тогда атакуешь — это и есть партизанская война. То есть, ты ведешь бой с противником (а не с принадлежащими ему столбами и железными дорогами), но только там и тогда, где и когда это выгодно тебе, а не ему, и тем самым сводишь на нет его превосходство в силах.

Как следовало поступить советским партизанам? Осуществить концентрацию сил в труднодоступных районах, что и было сделано. Но вот дальше требовалось этими силами занимать (или стараться занимать) важные в экономическом и стратегическом отношении районы. В борьбе за эти районы можно было применять и транспортную блокаду, и уничтожение железнодорожных магистралей — для того, чтобы пресечь перевозки в район (из района).

Если же партизанские формирования не могут вести такую войну с противником, тогда выход один — ждать и накапливать силы (как поступили французы). Локальные операции должны преследовать локальные же цели, а не распылять драгоценные силы и средства. И только в нужный момент — выступить всей своей массой.

Коммунисты вместо этого призвали народ (в смысле — засевший в лесах и деревнях «актив») к мелкому вредительству, на которое противник отвечал репрессиями против населения, а то и карательными операциями.

Последние, будучи поначалу незначительными, впоследствии приобрели такие масштабы, что привели к ликвидации партизанского движения в тех регионах, где они проводились. И к тому моменту, когда советским войскам потребовался вспомогательный удар партизан в спину врагу, этот удар не последовал — часть партизанских соединений была уничтожена, часть заблокирована, часть ушла в глубь оккупированной территории либо на территорию, контролируемую советскими войсками.

Словом, все происходило типично по-советски: множество шума, много жертв, но очень мало пользы.