Когда говорят и пишут о Гаагских конвенциях 1899 и 1907 годов, то применительно к партизанам имеют в виду лишь одну из них — «О законах и обычаях сухопутной войны». Само собой разумеется, что советские (ныне российские) историки трактуют ее положения так, как им хочется.

В частности, они постоянно упоминают «статью об обмундировании», хотя в действительности такой статьи там нет. И еще то, что положения этой статьи «не отвечают реальности», то есть следовать им на практике якобы невозможно. (Напомню, что партизанские условия войны почему-то не мешали ни вооруженным силам США, ни армии Южного Вьетнама, ни партизанам Вьет Конга воевать в стандартной униформе с хорошо различимыми обозначениями государственной принадлежности и воинских званий).

А раз «не соответствуют», то, по мнению российских умников, можно без раздумий нарушать эти нормы, не опасаясь никакой ответственности. В этой связи напомню известный тезис о том, что несовершенство законов еще не означает, что их можно безнаказанно попирать. Законы создаются не для того, чтобы соответствовать человеку, а для того, чтобы человек соответствовал законам.

Рассуждения о «несоответствии международного законодательства» советской действительности отражают и выражают убожество авторов таких рассуждений. Они исходят из того, что в СССР представители органов власти всех уровней категорически не желали соблюдать те нормы своих собственных законов, которые их не устраивали [64] .

Советское государство создали бандиты, и суть системы власти в нем тоже была бандитской. В доказательство этого тезиса написаны и опубликованы горы книг и статей, поэтому не будем отвлекаться от нашей основной темы. Приведу всего лишь один маленький пример. Во время разговора по прямому проводу 4 сентября 1941 года между Ставкой и штабом Резервного фронта Сталин сказал Жукову следующее:

«Вы в военнопленных не очень верьте, допросите его с пристрастием, а потом расстреляйте…»(Соколов Б.В. Красный колосс, с. 94).

Ну, и чем Сталин с Жуковым «лучше» Гитлера, Гиммлера, Кейтеля и прочих нацистских преступников?! А сами они кто? Разве не преступники? Так о каком соответствии норм международного права советским реалиям вы толкуете, господа российские историки, депутаты и политики?

Теперь о самих нормах. Некоторые лица в России совершенно серьезно утверждают, что в Гаагских конвенциях якобы содержатся статьи относительно действий партизан и повстанцев, а другие идут еще дальше и рассуждают о применении статей Женевских конвенций к событиям периода Второй мировой войны.

На самом деле четыре международные конвенции «О защите жертв войны» были подписаны в Женеве 12 августа 1949 года, поэтому никакого отношения ко Второй мировой войне они не имеют.

К началу мирового побоища (1 сентября 1939 г.) действовали положения 2-й Гаагской конвенции 1907 года («О законах и обычаях сухопутной войны»). В ней не было статей, регламентирующих действия партизан. Дело в том, что Гаагская конференция фактически признавала партизан вне закона. Не спешите обвинять ее участников в глупости — они знали, что делают.

Делегаты конференции не отрицали законности партизанской войны как таковой, но лишь в том случае, если ее ведут регулярные (либо причисленные к ним) воинские формирования. Партизанам было отказано в статусе законных комбатантов (они обрели этот статус лишь в 4-й Женевской конвенции 1949 года) по вполне конкретной причине.

Участники партизанского движения изначально не соответствовали требованиям, предъявляемым к воюющим сторонам, так как маскировались под гражданское население, не имели ни униформы, ни знаков различия, а оружие носили скрытно. Тем самым они вынуждали оккупационные власти любого государства и на любой территории применять репрессивные меры ко всему населению. Именно поэтому в соответствии с Гаагской конвенцией 1907 года «вольные стрелки» (франц. «franc-tireurs») не пользовались в плену правами военнопленных. Вместо того, чтобы содержать и кормить эту публику, рекомендовалось предавать ее военно-полевому суду — с неизбежным применением «пенькового галстука» в качестве радикального средства лечения от заблуждений и ошибок.

Итак, мы приходим к «крамольному» выводу: советские партизанские формирования в абсолютном большинстве случаев являлись незаконными. Или, другими словами, они пребывали в положении вне закона.

Соответственно, их действия подпадали в таком случае под уголовное законодательство — конкретно под статьи о бандитизме (особенно если учитывать несовпадение интересов «мстителей» с интересами местного населения). Поэтому, расстреливая или вешая партизан, немцы не совершали военного преступления. Они оставались в рамках положений Гаагской конвенции 1907 года: вооруженные лица, находящиеся в зоне военных действий, но не обладающие статусом комбатантов, подлежат смертной казни без следствия и суда.

Другое дело, что немцы совершали военное преступление, расстреливая и вешая в большом количестве людей (в том числе несовершеннолетних), которых лишь подозревали в партизанской деятельности.

И напротив, убийства немецких военнослужащих (включая чинов полиции и полевой жандармерии) советскими партизанами во всех случаях можно квалифицировать как военные преступления, так как их совершали в отношении комбатантов лица, пребывающие вне закона. Вот это и есть то, чего не желают понимать и признавать российские историки (а также журналисты, политики и прочие демагоги), и о чем пишут немецкие ветераны войны в своих мемуарах [65] .

Коль речь зашла о том, что преступления в годы Второй мировой войны совершали партизаны и в других странах, то надо отметить, что многие из этих партизанских формирований вполне соответствовали нормам Гаагской конвенции. Например, в Китае партизанские действия против японских войск вели войска правительства Гоминьдан [66] , даже формирования коммунистов (заключивших в 1937 году союз с Гоминьданом) были сведены в две армии — 8-ю и 4-ю. Все они были одеты в униформу, носили знаки воинского различия. То же самое было на Филиппинах, где «партизанили» части регулярной армии, ушедшие в джунгли после оккупации островов японцами. Старались соблюдать указанное правило (ношение униформы, знаков различия) формирования Армии Краевой в Польше.

Изначальный «железобетонный принцип», согласно которому «наши — всегда правы и неподсудны», не позволяет прокоммунистическим авторам (а также нынешним российским «державникам») отождествлять деятельность советских партизан с карательными акциями оккупационного режима.

«Тыловое охранение партизан своевременно обнаружило преследователей. После боя с партизанами, мгновенно организовавшими засаду, часть полицейских попала в плен. Оставшихся в живых партизаны заставили бегать по противопехотному минному полю, установленному в начале войны, до тех пор, пока все предатели не подорвались.

После разгрома зимой 1943 года немецко-полицейского гарнизона в одной из деревень Долосчанского сельсовета была захвачена в плен большая группа немецких солдат и полицейских. Немцев партизаны расстреляли.

После этого на трофейных санях с запряженными в них лошадьми были сколочены П-образные виселицы, на которых пленные полицейские были повешены. Лошадям под хвостами партизаны намазали горчицей. Бешено мчащийся обоз с повешенными мертвецами, в рот которых были засунуты их отрезанные половые органы, ворвался в поселок Идрица. После этого страшного террористического акта желающих добровольно вступить в полицию уже не было, а служившие там начали дезертировать или проситься в партизанские ряды» (Спириденков В.А. Лесные солдаты, с. 65–66).

Партизаны Сумского отряда занимаются мародерством — раздевают убитых немцев. (1943 г.).