1942 год, зима, морозы стояли сильные. Как-то ночью в окно нашей хаты постучали. „Кто там?“ — спросил отец, подойдя к двери. „Свои, открывай“. Двери открылись, в дом ввалились 8 мужчин. „Хозяин, зажигай лампу“, — приказал один. Я спал на печи, выглянул из-за дымохода.
С другой половины дома в дверях появилась фигура матери. „Хозяйка, ставь на стол все, что есть. Хозяин, пока баба будет готовить закуску, доставай самогон“.
Моя детская душа интуитивно ощущала, что от этих злых дядек ничего хорошего мы не дождемся. „Садитесь, пожалуйста, к столу“, — сказала мать.
Прицепились к отцу с вопросом: отчего он не на войне. Отец объяснил, что у него белый билет. Главный партизан поднялся из-за стола, поставил среди дома длинную лавку и приказал, достав из винтовки шомпол: „Ложись спиной вверх. Я тебе покажу белый билет! Я что… твою мать, должен за тебя родину защищать?“ — и стал бить отца шомполом. „Дяденьки, за что вы бьете моего папку?“ — заскулил я. „Брысь отсюда, сучонок, а то и тебе попадет“, — и он пнул меня ногой в бок, и опять принялся за отца.
„Миленькие, за что вы бьете моего мужа?“ — не выдержала мать. „Отойди, баба“, — и приказал: „Степан, выведи женщину на двор“. Главный еще раза три стеганул отца: „А теперь вставай, будешь знать, как от фронта дезертировать“.
Открылись двери, в дом вошел тот, что вывел мать, и предложил: „Сидоренко, сходи и ты, баба вкусная, не пожалеешь“. Через некоторое время он вернулся с заплаканной матерью.
Партизаны продолжали пить и веселиться, делая вид, что ничего такого не случилось. Ушли они от нас ночью. Забрали все сало, лук, грибы. Так партизаны поступали не только с нами.
Все в нашей деревне партизан стали бояться. Они воевали больше с населением, чем с немцами. Пришла пора вещи назвать своими именами».
Рымарев Николай, г. Минск
«В войну мне было 13–15 лет и я тоже был свидетелем, как выживала деревня в годы войны. Особенно ярко и правдиво описал И. Копыл действия партизан. И в нашей деревне не так боялись немцев, как партизан. Не немцы, а партизаны забирали домашний скот, продукты питания и вообще всё, что понравилось. Избили 70-летнего старика за то, что он не отдавал гармошку.
Но самое страшное — партизаны убивали ни в чём не повинных людей. Так в конце 1942 года и весной 1943 года в нашей деревне партизаны схватили и убили 5 совсем молодых людей, из них три учителя: Архипенко Яков Иванович, Рымарев Гавриил Асонович, Руденко Павел, Шиленков Захар Алексеевич, Рымарев Павел Асонович. В соседней деревне Кирово схватили директора школы Корицкого, набросили на шею верёвку и тащили через деревню, пока не умер».
Обычная сцена времен войны: партизаны пришли в деревню за продуктами, самогонкой и теплой одеждой.
Иван Батяновский, г. Минск
«В первый год войны я видел немцев раза 3–4. Они приходили в нашу деревню Панишевщина и обращались к жителям: „Матка, яйка“. Но в 1942 году события коренным образом изменились. Однажды ночью пришли к нам трое „партизан“ и потребовали отдать корову. Родители отказались. Тогда они избили моих родителей, взломали сарай, забрали корову. Как-то зашёл к нам „партизан“ с юным „партизаном“, лет 10–12. Взрослый стоял с оружием, а юный партизан делал обыск под печью, в шкафу, в койках и забирали то, что считали нужным».
Николай Каханович, г. Пружаны
«Наша семья тогда жила в деревне Шани. Немцы заезжали в деревню нередко, но деревня жила тихо и мирно. Немцы население не грабили, никого не убивали, наоборот, привозили в лавку соль, спички, керосин, мыло и другой товар, необходимый крестьянину. Они были заинтересованы, чтобы люди работали на своих полях и платили соответствующие налоги.
Первое горе в нашу семью, по рассказу моих родителей, пришло в ночь на 3 день Рождества Христова 1943 года, это значит в ночь с 9-го января 1943 года. Мне на тот момент было уже немного больше 4 лет, моему братику только около 2 лет. В ту ночь наша семья проснулась от звона разбитого оконного стекла, потом грохот в двери, ругань незнакомых людей на русском языке. В дом ворвались только двое „партизан“, а остальные остались во дворе. Наставив винтовки, отца и мать в нижнем белье поставили к стене. Мать успела взять на руки братика, а я, как старший, стал рядом с матерью, схватившись от страха за ее ночную сорочку. Каждый знает, что всегда хороший крестьянин перед Новым годом закалывает кабана. Поэтому сразу эти бандиты из леса стали требовать от отца показать, где спрятаны ушат с салом, окороки, колбасы и т. д. Отец все им отдал. Потом „партизаны“ вынесли из клети мешки с мукой, гречихой, просом.
В тот же самый момент другие „партизаны“ уже хозяйничали в хлеве, связали двух овец — и все это награбленное добро положили на сани. Они приехали обозом аж из трех саней. Отец потом говорил, что видел всего пятерых бандитов. Но дело на том не кончилось. Бандиты забрали родительский кожух и валенки. Бандиты почему-то знали, что у отца есть хромовые сапоги, хромовая тужурка и хорошие подштанники. Все это было надежно спрятано. Отец до последнего не собирался все это отдавать партизанам. Но бандиты, настойчиво угрожая, требовали отдать им все. Один из них сказал, что если отец не отдаст добровольно им названные вещи, то первым застрелит этого щенка, тыкая в мою детскую грудь стволом винтовки. Потом поднимает ствол винтовки выше моей головы и стреляет в стену. Что было дальше, я уже не помню. Потом мать сказала, что я сразу упал и потерял сознание. Но самое страшное для нашей семьи было то, что я от этого страха онемел. Вообще перестал говорить. (Вылечил немец, доктор. Речь постепенно вернулась. Отец этому немцу-волшебнику решил заплатить двумя, своим и маминым, золотыми кольцами. Но тот немец категорически отказался брать плату).
После той зимы 1943 года еще много натерпелись страха, так как каждое появление партизан в деревне могло закончиться трагедией для селян. Советские партизаны-коммунисты не жалели даже детей, а фашисты их лечили».
Вацлав Бедункевич, г. Молодечно
«Моя родная деревня Студёнка из 24 дворов находилась в Белыничском районе на границе с Березинским. Первой жертвой войны в Студёнке, как и в Небышино, стала молодая девушка, и тоже от партизанской пули. Это 18-летняя Ядя.
Первые партизаны, что появились осенью — зимой 1941 года, занимались в основном тем, что забирали у населения все, что попадало им на глаза. За зиму 1941–1942 года партизаны съели всех свиней и овец. С осени 1942-го стали уводить из хлева коров. К 1943 году в деревнях, кроме кур и котов, домашней скотины не осталось».
Леонид Короткий. «Вот что люди говорят, я им давал газету почитать — днём грабила полиция, ночью „брали“ партизаны, заявляя: „Ты дома сидишь, а мы тебя защищаем“.
Моя сестра Вера и сейчас помнит (она ровесница И. Копыла) и мать рассказывала, как зимой 1943 года ночью пришли партизаны. Зорким оком узрели, что в детской кроватке подо мной слишком много подстелено, вытащили меня и нашли пальтишко старшего брата Коли, забрали».
Боров, отобранный у крестьянской семьи.
Активисты БРСМ, в знак своего возмущения публикацией в газете «Народная Воля» «клеветнической», по их мнению, книги Ильи Копыла принесли в редакцию газеты несколько экземпляров книги «Память». На обложку каждой из них они наклеили записку — «Освежите свою память». Но получился казус.
Проблемы с памятью оказались не у редакции «Народной Воли», а у молодчиков из БРСМ. Они порекомендовали журналистам изучать историю из «правдивых источников». Надо думать, что таким правдивым источником является подаренная редакции книга «Память» (Минск, БЕЛТА, 2005 г.). Но, судя по всему, сами нынешние «комсомольцы» эту историко-документальную хронику не читали. Между тем, там есть много интересного. Например: